Max Home IndustryВ то время как украинские военные усиливают свои удары по Херсону, намекая на новое наступление с целью вернуть себе регион, рядом с ними работает еще одна сила. Это теневая армия Украины, сеть агентов и осведомителей, действующих в тылу врага.
Наше путешествие на встречу с бойцами сопротивления проведет нас через подсолнухово-желтый и небесно-голубой пейзаж в Николаев. Первый крупный город на подконтрольной Украине территории к западу от Херсона стал штабом партизан на южном фронте.
Проезжая через военные блокпосты, мы проезжаем гигантские рекламные щиты с безликой фигурой в капюшоне и предупреждением: «Херсон: партизаны все видят». Изображение создано для того, чтобы заставить российских оккупантов региона понервничать и поднять боевой дух тех, кто оказался в ловушке под их властью.
«Сопротивление — это не одна группа, это полное сопротивление», — настаивает мужчина, стоящий передо мной, его голос слегка приглушен черной маской, которую он стянул с шеи, чтобы я не мог видеть его лица, когда мы снимали его в кадре. комнату, которую я не могу описать, так что ни то, ни другое не может быть найдено.
Я назову его Саша.
Незадолго до этой войны Украина укрепила свой спецназ частично для создания и управления движением сопротивления. Он даже опубликовал буклет в формате PDF о том, как быть хорошим партизаном, с инструкциями по таким подрывным действиям, как прорезывание шин оккупантам, добавление сахара в бензобаки или отказ выполнять приказы на работе. «Будь сварливым», — вот одно из предложений.
Но у группы информаторов Саши более активная роль: отслеживание передвижения российских войск внутри Херсона.
«Скажем, вчера мы увидели новую цель, затем мы отправляем ее военным, и через день или два ее уже нет», — говорит он, пока мы просматриваем некоторые из множества видео, которые он каждый день отправляет из соседнего региона. Один — от человека, который проезжал мимо военной базы и снимал российские машины, другой — с камеры видеонаблюдения, когда российские грузовики проезжают мимо, испачканные гигантскими боевыми знаками в виде буквы Z.
Саша описывает своих «агентов» как украинцев, «которые не теряют надежды на победу и хотят, чтобы наша страна была освобождена».
«Конечно, они боятся, — говорит он. «Но служение своей стране важнее».
Вместе с Сашей работает команда, которая запускает дронов в Херсон, чтобы определять цели для военных. Гражданские лица, а не солдаты, все являются добровольцами, и они собирают средства в социальных сетях, чтобы заплатить за свое дорогое снаряжение.
Ответственный человек выращивал декоративные растения до войны, но Сергей сказал мне, что он присоединился к борьбе за освобождение юга после того, как увидел тела мирных жителей, казненных в Буче во время российской оккупации. «После этого я не мог просто оставаться дома», — говорит он. «Я не знал, что еще я мог сделать или придумать, пока идет эта война».
Задача, которую он выбрал вместо этого, чрезвычайно опасна. Его команду из четырех человек обстреливают русские каждый раз, когда они выходят на улицу, хотя никто не погиб. «Я знаю, что в какой-то степени это дело случая», — пожимает плечами Сергей и расплывается в мягкой улыбке. «Но, по крайней мере, если это случится со мной, то я буду знать, что это было по делу».
Партизаны борются за то, чтобы не допустить, чтобы контроль России над Херсоном стал постоянным: заблокировать референдум, который Москва, похоже, планирует провести. Россия уже ввела в регионе рубль и собственные сети мобильной связи, а также закачивает свою пропаганду с государственных телеканалов в украинские дома. Местные журналисты либо разбежались, либо затаились.
Временно исполняющий обязанности главы региона Дмитрий Бутрий, ныне сосланный в Николаев и небольшой бэк-офис, защищенный мешками с песком, настаивает на том, что голосование о присоединении к России будет бутафорским, «тотальным фейком» и непризнанным ни одним «цивилизованным» правительством.
В наши дни это не имело бы большого значения для Москвы.
Для России этот регион имеет стратегическое значение: это источник воды для Крыма, который она незаконно аннексировала в 2014 году, и последний участок широко обсуждаемого «сухопутного моста» или участка территории, соединяющего собственно Россию с полуостровом.
Некоторые местные жители перешли на другую сторону, чтобы помочь русским. Итак, команда Саши создает базу данных этих «коллаборационистов», используя информацию изнутри. «Это для того, чтобы потом никто не мог заявить, что он был с сопротивлением», — объясняет он.
Но это также для запугивания. Партизанов поощряют расклеивать возле домов коллаборационистов плакаты с угрозами, на которых изображено лицо человека и гроб, или плакат «Разыскивается», предлагающий большие награды за их смерть. Затем активисты фотографируют результаты, чтобы отправить Саше.
«Много граффити. Люди пишут что-то вроде «напиши свой референдум» и расклеивают свои плакаты», — описывает Саша свои последние репортажи из Херсона. «Это показывает, как много людей не боятся: в городе, где повсюду военные патрули, они умудряются напечатать листовки, а потом ходят с клеем, когда их в любой момент могут остановить и все закончится очень плохо».
Была волна покушений на тех, кто присоединился к русским. Блогер был застрелен, чиновник в установленной Россией администрации был убит, другие получили ранения в результате взрыва заминированных автомобилей. Наиболее известные фигуры, перешедшие на другую сторону, теперь, разумеется, носят бронежилеты. Все мужчины, с которыми я встречаюсь, говорят, что они не имеют никакого отношения к нападениям, но и не сочувствуют.
«Кроме слова предатель и подонок, у меня нет для них других слов», — пожимает плечами Саша. «Они наши враги».
Владимир Путин до сих пор утверждает, что его вторжение в Украину является «освободительной» операцией, но в Херсоне его войска правят силой и страхом.
С тех пор, как российские войска оккупировали регион в марте, сотни людей были задержаны, многие из них подверглись пыткам. Некоторые исчезли, о чем никто не слышал в течение нескольких недель. Другие были обнаружены мертвыми или возвращены родственникам из-под стражи в России в мешках для трупов.
Источники в городе описывают, как солдаты патрулируют улицы, а автобусы останавливаются наугад, чтобы проверить всех, кто находится внутри. Малейший намек на поддержку украинского правления, будь то сообщение или фото на телефоне, может привести к аресту.
Каждый раз, когда Олег улыбается в зеркале, щербинки на месте его зубов напоминают о побоях, которым его подвергли российские следователи. Он сказал мне, что они также сломали семь ребер — три до сих пор не срослись. На самом деле его зовут не Олег, но он попросил меня не раскрывать его личность.
Участник сопротивления, он был свидетелем пыток другого заключенного, Дениса Миронова, который затем умер в российской тюрьме.
Олег в леденящих кровь подробностях рассказывает о том, что произошло после того, как 27 марта его и Дениса схватили с улицы: он описывает постоянные избиения в первые часы с применением электрошока, удушения и угроз убийством. Он уверен, что его следователи были из службы безопасности ФСБ.
В какой-то момент его настроение упало настолько, что он подумывал покончить с собой, даже напав на охранника, чтобы его застрелили.
«Они искали нацистов, поэтому они избили меня, потому что я был лысым. Они считали, что поймали проклятого нациста», — отвечает он, когда я спрашиваю, какую информацию хотели его похитители. «Когда меня раздели, они увидели, что на мне трусы Симпсонов, поэтому сказали, что я американский агент, и наказали меня за это».
Месяцем ранее, когда вторглись русские, Олег и Денис присоединились к территориальной обороне, добровольческой армии Украины. Но большая часть военных испарилась с первыми взрывами, а оставшиеся силы Херсона были быстро разбиты. Так мужчины стали партизанами, работающими против русских изнутри.
«Мы получили информацию о том, где базировались их силы и когда они были в движении, и мы передали ее военным», — объясняет Олег, добавляя, что он был вовлечен в гораздо больше действий, о которых он не может говорить.
Другой партизан, которого я встретил, рассказывал, как помогал украинским войскам бежать на лодках через Днепр, когда они были окружены, и воровал оружие у русских. «Остальное я расскажу, когда мы выиграем», — смеется он, когда я требую от него большего.
Денис, 43-летний мужчина с женой и сыном, у которого до войны был бизнес по продаже фруктов и овощей, начал ездить на фургоне с хлебом по Херсону, раздавая еду и разыскивая разведданные. Они с Олегом тоже собирали оружие, готовясь вступить в бой за освобождение Херсона, как только Украина начнет ожидаемое всеми контрнаступление.
Вместо этого двое мужчин были задержаны и подвергнуты пыткам.
Я попросил ФСБ России объяснить, что случилось с этими людьми и другими. Они не ответили.
Была середина первой ночи, когда Олег снова увидел Дениса, к тому времени он еле ходил и задыхался. Несмотря на это, охранники избили его еще немного. «Они ударили его в пах, потом в лицо, потом двое мужчин с дубинками сняли с него штаны и начали бить по почкам», — рассказывает Олег, вспоминая, как лента, стягивающая мешок на его собственной голове, ослабла настолько, что его видеть.
«Было ясно, что его легкие были проколоты, и он был очень сильно ранен», — говорит он. «Но если бы ему вовремя помогли, его смерти можно было бы избежать. Это ужасно».
18 апреля мужчин перевели в базу в Крыму, а на следующий день Дениса наконец доставили в военный госпиталь, где Олег был уверен, что он выздоровеет.
Впервые семья Дениса Миронова узнала о его смерти больше месяца спустя, когда его вернули в Украину в рамках обмена телами.
Многие люди покинули Херсон в поисках безопасности вскоре после того, как русские захватили контроль. Правительство в Киеве недавно призвало других эвакуироваться, предупредив, что военная операция по возвращению региона неизбежна.
Но выбраться не просто.
Российские официальные лица ограничивают количество транспортных средств, пересекающих линию фронта, и разрешают только один маршрут в районы, контролируемые Украиной, — дорогу, ведущую на север в Запорожье. Многочисленные военные блокпосты на пути делают его недоступным для украинских мужчин боеспособного возраста. Даже женщинам и детям приходится неделями ждать места в бесплатных эвакуационных автобусах или заоблачную плату за место в личном автомобиле.
Но сотни людей по-прежнему бегут каждый день, вываливаясь из автобусов или выбираясь из переполненных душных машин незадолго до заката на автостоянку супермаркета, которая также служит приемной для тех, кто вынужден покинуть свою страну. Взрослые выглядят измученными, детские улыбки робкие, как будто они еще не совсем уверены, в безопасности ли они. Из-под капота синей «Лады» хлещет пар, словно она вот-вот взорвется. После проверки службы безопасности волонтеры предлагают еду и одежду, а для некоторых устраиваются слезливые встречи с ожидающими родственниками.
Мы не можем поехать в Херсон сейчас, когда он занят, но настроение в этой толпе многое говорит о жизни там. Даже на территории, контролируемой Украиной, люди настороженно относятся к тому, что говорят. «Увидят ли это русские?» некоторые из вновь прибывших хотят знать, прежде чем я снимаю или даже записываю их речь. Другие качают головами, когда я приближаюсь, и отворачиваются от моего микрофона.
«Там тяжело, русские повсюду», — говорит мне Александра, покачивая малышку Настю на коленях в кузове автомобиля. Внутри палатки помощи стоит пожилая женщина с двумя сумками у ног, выглядящая потерянной и одинокой. Борясь со слезами, Светлана рассказывает мне, что сбежала из Херсона, потому что нервы у нее на пределе, а муж отказался ехать с ней. «Он сказал, что ждет, когда украинская армия придет и освободит нас», — говорит она.
Когда наступает ночь и подъезжает все больше машин, мужчина признается, что его собственная семья бежит не только от ракет. «Мы знаем, что люди исчезают, это правда», — говорит он мне, не называя своего имени. «В Херсоне вечером не выходишь».
В последние дни возросла опасность обстрелов по обе стороны южной линии фронта.
В Николаеве дни обычно начинаются со взрывов в 4 утра: на юге российские пусковые установки находятся так близко, что сирена срабатывает только после попадания первой ракеты. Однажды утром, укрываясь в подвале нашего отеля, я насчитал по крайней мере 20 взрывов в городе, причем некоторые из них были достаточно близки, чтобы сотрясти здание. Как только отменили комендантский час, мы нашли ближайшую школу в руинах, качели на детской площадке покрыты густой серой пылью разрушенного спортивного зала.
Но украинские атаки также участились, как по количеству, так и по результативности, поскольку более мощное оружие, поставленное Западом, попало в регион и имеет значение. Жители Херсона зафиксировали многочисленные удары по российским складам с боеприпасами. Мосты через Днепр, в том числе Антоновский, также неоднократно подвергались ударам, нарушая российские пути снабжения.
Стремление вернуть Херсон может приближаться.
Саша считает, что многие из оставшихся в городе готовы остаться и сражаться; те, с кем я разговаривал, говорят, что поддержка российского правления минимальна, а обыски, задержания и избиения в последние месяцы еще больше сократили ее.
«Когда армия начнет вторгаться, тогда люди будут готовы и помогут», — говорит Саша.
После своего собственного жестокого пребывания под стражей в России Олег уже вернулся на южный фронт, чтобы сражаться за свой родной город вместе с партизанской армией Украины.
«Они могут захватить землю, но они не могут забрать людей», — так он выразился. «Русские никогда не будут в безопасности в Херсоне, потому что люди не хотели, чтобы они были там. Они их не любят. Они их не примут».
Фотографии Сары Рейнсфорд. Следите за Сарой в Твиттере